Чудовища в человеческом обличье

В Смоленской области завершен региональный этап международного конкурса сочинений «Без срока давности». Ученица 11-го класса средней школы № 2 Ольга Миренкова успешно прошла школьный и муниципальный этапы конкурса, завоевав победу  на региональном уровне. Педагогическое сопровождение этой работы осуществляла учитель русского языка и литературы Елена Александровна Шершнева. Предлагаем вашему вниманию сочинение Ольги.

Напоминаем о том, что патриотический информационный проект реализован Сафоновским управлением образования Администрации муниципального образования совместно с газетой «Сафоновская правда».

– Мама, а чудовищ не бывает? Ты же говорила, не бывает…

Маленькая девочка свесила с печки русоволосую головенку, силясь в темноте разглядеть мать, спавшую на лавке возле стола.

Печка была холодной, хоть и кинули на нее старенький ватник, поэтому Лизоньке не спалось.

Мама всегда звала ее Лизонькой. Даже сейчас, когда они остались вдвоем, а мама побледнела и похудела.

Лизонька уже не маленькая. Она все понимает. Война. Вот и папа ушел, и мама долго плакала, обнимая дочку. И объясняла, что папа ушел, чтобы защищать, чтобы не пришли чудовища и не убили Лизоньку. А папа сильный. И у нее. И у Мишки Некрасова. И у Танечки. И у Золотцевых. Папки ушли все разом. В их деревне остались только мамы да бабушки с дедушками. Они старенькие. Куда им против чудовищ?

Правда, до войны мама говорила, что чудовищ не бывает, и Лизонька охотно засыпала в темноте, не боясь никого. А потом выяснилось, что чудовища все же есть, и Лизонька почти перестала спать. Теперь тьма наполнилась какими-то глухими раскатами и алыми вспышками, которые становились все ближе, словно гроза должна была вот-вот накрыть окрестности. И Лизоньке казалось, что надвигающееся море тьмы выплеснет вот-вот чудовищ. С шерстью, клыками и рогами, потому что тогда сразу видно, что это чудовище. И как видишь такое, говорил дедушка Макарыч, надо крепко-крепко зажмуриться и трижды перекреститься. Тогда и пропадет нечисть. Мамочка тогда ругалась, чтоб не пугал ребятишек, а дедушка смеялся, теребя бороду желтыми крепкими пальцами, и приговаривал: «Нешто таких напужаешь? Сами как чертенята!»

Лизонька все же заснула, не дождавшись ответа от мамы, а утром пришли чудовища. Большие, с железными головами, они что-то кричали на непонятном языке. Лизонька хотела смотреть в окно, но мама быстро схватила ее, засунула на печку и приказала молчать.

Напрасно. У чудовищ, наверное, был хороший нюх, и они вытащили Лизоньку с печки и кинули маме. Девочка прижалась к ней изо всех сил, не глядя по сторонам.

Они долго шли. У застывшей на маминых руках Лизоньки заболели глаза –
так тщательно она жмурилась. Но, наверное, против этих чудовищ не помогало средство дедушки Макарыча. Они не пропадали. Напротив. Крики, лязг, рев моторов становились ближе, громче, отчетливей. Лизонька чувствовала, как  трясутся руки мамы. Она очень хотела быть смелой и сказать маме, что она может идти сама, но так и не смогла.

Она попыталась раскрыть один глаз и сквозь упавшие на лицо волосы наблюдала, как вокруг, подгоняемые чудовищами, бегут соседи. Мама тоже бежала, и теперь Лизонька ощущала, что трясутся не только мамины руки, но и вся она. Да и сама Лизонька.

А дальше она помнила не все. Сколько ни пыталась вспомнить ту первую военную зиму малышка Лизонька, потом девушка Лиза, а потом и вовсе Елизавета Павловна, – ничего. Только запахи: машинного масла, бензина, гари. Всю жизнь от этих запахов ее будет тошнить. А еще она так и не открыла глазки. Нет, зажмурила и громко заплакала, когда вокруг заголосили старухи, закрытые со всеми в старом сарае бабы Маланьи. Мама умоляла не плакать и не бояться, прижимала к себе, целовала, гладила расплетенные косички. И Лизонька не боялась в тот миг и даже, осмелев, закричала: «Папа!» Наверно, он бил чудовищ в другом месте, но разве не услышит сейчас?

А потом – темнота. С этого момента у Елизаветы Павловны Старцевой, заслуженного учителя СССР, воспоминания отсутствовали.

И когда в честь Дня Победы она рассказывала детям свою историю, то большей частью говорила с чужих слов.

Папа успел. Не ее папа, конечно. Ее в этот момент был далеко. Чей-то чужой папа вытащил ее из горящего сарая от задохнувшейся в дыму мамы. От дедушки Макарыча. От Ясеньки Золотцевой, деревенской красавицы-хохотушки. Их чужой папа спасти не успел. Но постоянно помня об этом, каждую секунду вспоминая загнанных в сарай детей и стариков, все папы и мамы, старшие братья и сестры хотели только одного – уничтожить врага. Немцы, не понимая сами, вложили в руки каждого русского человека оружие. Беспощадная и страшная ярость. Это она превращалась в смертоносные пули и гранаты, она сыпалась из воздуха, из истребителей, потому что не мог промахнуться солдат, что видел заживо сожженных, повешенных, замученных, голодных, истощенных людей. И Лизоньки, Машеньки и Верочки всей страны знали: их папы победят любых чудовищ, потому что нет и не может быть на свете священней долга, чем их долг перед своей страной! На то они и папы. На то она и страна.